На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Свежие комментарии

  • александра счастливая
    Все это поверхностный взгляд ,идет война уже не за власть ,и не за кусочки суши ,идет война за наши души ..антифа Рок...Рокфеллеры и Ротш...
  • александра счастливая
    Да ,инфо явно не от антифа Рокфеллеров ,вся правда на моей стр .конспиролога -эсхатолога Населевец Белых Елена однокл...Рокфеллеры и Ротш...

Запрос на смысл жизни

Об апологии подвига, или почему люди идут на похороны отдавших жизнь за…

Однажды я участвовала в методической конференции Министерства образования на тему: как изменить в школе преподавание литературы детям. По крайней мере, культурологический институт, где все происходило, собирался составить методические рекомендации и передать по назначению.

Когда очередь дошла до меня, я сказала, что прежде преподавание литературы было четко заточено под идеологию, под воспитание советского человека. Какой нужен человек, такого «точим» из болванки-заготовки.

Преданный, значит, вводим в программу «Честное слово».

Ориентированный на семейные ценности, верность – «Евгений Онегин», «Дубровский»…

Но главное, чему учила детская советская литература, самоотверженность. Готовность отдать жизнь за.

Здесь и «Мальчиш-Кибальчиш»: «А больше я вам, буржуины, ничего не скажу… И погиб Мальчиш-Кибальчиш».

И «Молодая гвардия»: «Их выводили небольшими партиями и сбрасывали в шурф по одному». «На спине Ули, окровавленная, горела пятиконечная звезда».

Этому – готовности положить на алтарь – учило все, от детских рассказов до научной фантастики. Помните Стругацких, «Далекую Радугу» (есть выбор, кто спасется с погибающей планеты, и все взрослые выбирают смерть). Да даже «Понедельник…» с его обратным движением во времени: выбор между жизнью и идеей всегда решался в пользу идеи, это был какой-то лейтмотив, главный надрыв русской литературы двадцатого века.

И люди слушали его и слышали.

Прививали полиомиелит своим детям, с риском навсегда оставить их изуродованными.

Без колебаний шли в реактор.

Умирали от ожогов, спасая на поле горящий трактор.

Что наша жизнь? Ничто. Она дана для подвига.

Можно предположить, что литераторы целенаправленно воспитывали камикадзе, в любую минуту готовых лечь на амбразуру, и это был циничный заказ государства. Технический прогресс шел семимильными шагами, часто возникали аварийные ситуации: взрыв на Челябинском заводе «Маяк», неполадки с ракетами на старте… Удобно иметь идейных смертников, живые затычки для технических прорех. В крайнем случае, человек кинется на нож и ценой жизни задержит преступника или будет работать в зоне эпидемии: в жизни всегда есть место подвигу.

Это версия госзаказа.

Может, все было наоборот: пишущие были потрясены героизмом современников и не могли не задокументировать эту тенденцию.

Жизнь — за други своя. За Родину. За трактор…

«Но нужно ли это воспитывать теперь? – спрашивала я. – Какого человека мы растим сейчас, при капитализме? Предприимчивого. Изворотливого. Успешного. Время идеализма прошло, человек должен соблюдать свою выгоду, или не выживет, а этого я детям не желаю. Какой смысл гореть на работе на чужого дядю и, тем более, жертвовать? Христосики не в тренде»…

И вдруг на похороны воронежского летчика («Это вам за пацанов!») приходит тридцать тысяч человек, и видно, что их сгоняли не по разнарядке. Нет, занятия в вузах и присутственные дни отменили, но люди пришли не за страх.

«Работайте, братья!», — недавно было написано во всех соцсетях: мученическая гибель дагестанского полицейского вывернула душу россиян.

Прямо, фильм «Сталинград». «Вызываю огонь на себя…».

Почему это важно людям? Почему в людях, после двадцати лет культа успешности ожил запрос на подвиг? Он разве был в 90-е? Да, перешептывались о солдате Жене Родионове, в Чеченскую под страхом смерти не снявшем крестик. Но чаще говорили о преданных, проданных боевикам ротах: их проклятия командирам: «Вы нас продали», — записаны с раций и оцифрованы.

Родилось присловье: подвиг — всегда результат разгильдяйства (если все делается, как надо, жизнь отдавать не приходится). И Зоя Космодемьянская «сама виновата»: сжигала крестьянские дома…

Так что теперь за ренессанс самосознания? Это текущая война так действует? Вернувшаяся вера в государство? Граничащий с самоубийством подвиг Донбасса, который без согласия России провел Референдум и пошел на заклание? Или советское воспитание пробивается в людях, не убитая монетаризмом коммунистическая христианская система ценностей, где общее гораздо выше частного, а идея выше плоти?

Последнее вряд ли: очевидцы говорят, что на похоронах было много молодежи, не знающей ностальгии по СССР. И «Мальчиша-Кибальчиша» эти молодые не читали: скорее, смотрели голливудские фильмы, где все это тоже встречается (я помню фильм «Гравитация», где Клуни медленно улетает в космос, чтобы его напарница Баллок жила…), но реже.

Жертвенность всегда считалась чертой специфически российской, восточной.

Западные обыватели пишут: «Если они так сражаются за Сирию, представьте, как они будут биться за Россию».

Что-то происходит здесь и сейчас, запрос на подвиг – общечеловеческий, но все-таки обостренный – у нас.

Запрос на смысл жизни.

То, за что человек готов ее отдать, и есть смысл, не так ли.

Ульяна Скойбеда, «Комсомольская правда»

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх